На фестивале определились фавориты. Пока их двое. Слухи про «аниме про наших пионеров» на следующий день вылились в аншлаг на премьере «Первого отряда» /First Squad/ (2009). Аниме про паранормальных пионеров, брошенных в 1942-м на передовую биться с рыцарями Аненнербе, придумали наши люди, а рисовать поехали в Японию. Схема, которую непросто реализовать, но которая напрашивается сама собой, учитывая, что только у японцев есть хорошо отлаженные технологии по смешиванию сказок всех народов и времен в одну гремучую субстанцию. Долгое время сюда наведывались одни русские любители, сейчас появились наконец продюсеры с художниками. Долго договоривались с волшебной комнатой, возили японцев в подувядшую интерзону нашу — померить кирзачи и пощупать танк, и выполнили задачу, которую местные ведомства, ответственные за военно-патриотическое воспитание молодежи, до сих пор проваливали с треском — сняли лучший фильм про народную войну. Насторожила только анимешница, спросившая у авторов «Отряда», почему они обещали красиво разбомбить станцию метро «Маяковская», а не разбомбили. «Не хватило пленки», сильно смутились авторы.

Кадр из аниме "Первый отряд"

Второй фаворит и главный (пока) фильм конкурса — «Мелодия для шарманки» (2009) Киры Муратовой, у которой вновь открылась чакра, или нет — много чакр, притом в местах для этого режиссера очень и очень неожиданных. Во-первых, это фильм про детей, которые мелькали у Муратовой и раньше, но все с какими-то макабрическими намерениями подсыпать крысиный яд в чай Олегу Табакову (сыгравшему в фильме Деда Мороза), или испортить, даже не родившись, жизнь Ренате Литвиновой (сыгравшей здесь Снегуручку на паланкине). Во-вторых, это рождественская сказка, притом рассказанная каким-то отстраненным, местами просто условным языком. В третьих, превалирующей эмоцией на фильмах Муратовой всегда был не самый добрый смех над адским человеческим паноптикумом, который она знает хорошо и чувствует очень тонко.

Кадр из фильма "Мелодия для шарманки"

Здесь же, много и недобро отсмеявшись, захотелось просто встать, закрыть лицо руками и выбежать из зала в слезах, отдавливая чужие ноги. Из зала, впрочем, все выходили в некотором оцепенении, а плакали, наверное, уже потом: никто не подозревал, что Муратова будет расстреливать публику не острыми сардоническими стрелами, а тяжелыми моральными императивами, тикающими где-то там, внутри, как часовая мина.